Каждый раз это повторяется. Новый год, долгожданный, светлый, праздничный, девственно чистый. Вот-вот уже, с минуты на минуту, прямо сейчас он как возьмёт, как придёт, как исполнит все твои мечты и желания! Ух! Красота! Но уже где-то в феврале он становится обычным и пресным, без огонька, намертво увязшим в серой каше снега с реагентами и в таком же сером небе с воронами, никто уже от него ничего не ждёт, никто ему не рад. Он ещё улыбается вам по привычке, ещё горят на улицах дополнительные лампочки гирлянд в тёмное время суток — но всем плевать. Кто поздравит с новым годом в феврале? Кто закричит ему ура? Будут салюты? Нет. Ему говорят, что его зима — надоела, давай быстрее весну. И он даёт. Но весна тоже какая-то не такая, раньше была вообще-то получше. А это не весна, а чёрт знает, что такое!
К концу июля он стремительно дурнеет, и лето уже почти прошло, а он всё ещё жирный и незагорелый, к сентябрю он окончательно раскисает, и на него махнут рукой, мол всё с тобой ясно, и ему тоже всё с собой ясно. Он — так себе. Обычный. Он ещё попытается, конечно, но в ноябре уже ничем иным, кроме как словом «говно» его и не называют. Он обречён. Он говно.