Северных баек много и я бы каждую мог пересказать, даже ту, в которой бывший зк Беда выжил на зимнике в чистой тундре на расчистке трассы, когда в пургу заглох его бульдозер.
Но, как нибудь в другой раз.
В среде полярных летчиков есть летуны, а есть асы.
Андрей Волков был именно АС!
Не было такого новорожденного ребенка, которого он бы не вывез с далеких приисков, не было такой погоды, которая для него была бы нелетная. Он, экипаж и верный Ми–8
Пришел он как–то рейсом из Тенкели и пока его вертушку обслуживали? он забежал в столовую перекусить.
И стал что–то рассказывать, как вдруг резко побледнев выбежал на улицу.
Прохладно было, где–то за минус сорок. Минут через десять–пятнадцать вваливается Волков в столовку в одном белье, мокрый и ржет так, что у обедавших аппетит пропал.
А у него желудок свело и помчался он в сортир, что стоял на краю.
Присел — говорит он и только расслабился, как гладь, а в сортир огромная жопа заезжает задом.
— Ёба, бабская жопа!
— Ну не выдержал — говорит он, — подсунул руку и хвать ее за пизденку!
— Залп испуганного желудка облил и его и летную куртку и штаны.
Хозяйка необъятной жопы воскликнув голосом подбитой чайки, скрылась в темноте полярной ночи.
Андрей, не ожидал такого конфуза и выполз из туалета обделанный с ног до головы.
Теплую парку скинул у сортира, а сам бегом в ближайший балок толкачей и давай поливать себя талой водой из ведра стоявшего на печи.
Кое–как отмывшись он вернулся в столовку.
Парка вымерзла и говнище просто соскоблили, но она продолжала мерзко вонять не смотря на то, что ее потом и в керосине стирали и бензине авиационном, а она все одно — воняет.
Портовые грузчики соорудили крест и на него напялили парку, а на вершину водрузили шапку.
Крест воткнули в сугроб у сортира, так он и простоял до весны, а затем его укрепили в грунте.
И обдуваемое ветрАми и вЕтрами стояло суровое северное напоминание — не твоё, не лапай.
